Шеину.
В душе творится какое-то осеннее потриблядство. Я опять пишу стихи, хотя сто лет не занималась подобным графоманством. Пью кофе по ночам и сокращаю мировые запасы никотиновых палочек. Хорошо хоть за гитару не взялась. А с меня станется, еще и снова музыку сочинять.
Нахожусь в состоянии сокровенной паники и любимого (читай ненавистного) ничего непонимания.
Домашние говорят: это все с голодухи. Ну, да. Ну, начала с диеты. Но я же не ожидала, что через полторы недели самозабвенного голодания мне и есть, и спать, и пить, и в гости ходить перехочется.
Стала легче перышка. Воздушная и улыбчивая. Могу вслух петь в метро. Вот что с людьми совершают незапланированные стрелы Амура.
Амуру этому, кстати, давно пора перья повыдергивать. Каких злых шуток он только не проделал надо мной. Нет, я, конечно, безмерно благодарна за приобретенный опыт, но не такой же ценой!
И что в этот раз? Сижу, рву остатки прически домовенка Кузи. Это же ни в какие ворота не лезет! Глаза стали настолько блядски зеленые, что люди скромно краснеют и отводят взгляд. Да мне даже взаимности уже не надо. Настолько оголодала душа.
Нате. Кушать подано. Влюбленность.
В кого-то, кто ни в жизни бы не попал под мой прицел (и этого злорадного Амура) будь я чуть сытней любовными трагедиями.
В конце концов, я только-только вылезла и постирала одежду с душой на пару от такой трагедии. Ради чего? Чтобы снова с головой залезть в тот же омут? Чтобы снова плакать, искать перст судьбы и ждать?
Я же уже решила: свобода, свобода и еще раз свобода. Так проще. Чуть сложнее, да. Не за кем спрятаться, никто не накроет одеялом, не обнимет. Но есть же разовое тепло. Им, правда, еще сложнее пользоваться. Всегда хочется больше. Больше и дольше.
А я-то вообще могу идти на ярмарку выходного дня и ставить лоток. «Улыбки, смех, рассказы, тепло и нежность на любой вкус». В развес, бля. И меня выгонят с мероприятия. За нерентабельность. Мол, девушка, Вы только место торговое занимаете. Ваша ерундовая продукция не пользуется спросом и никому не нужна.
А как же люди? – спрошу я. А люди предпочитают страдать. По себе знаю. Да оно и к лучшему. Перестрадаешь пару раз, потом уже не так обидно.
Ну, а мне-то что со своим товаром делать? Вот и приходится влюбляться. Чтобы хоть чуть-чуть расходовать. А то все копится, копится. Становлюсь еще более сентиментальной, чем последняя портовая блядь.
А еще мне снова нравится писать ручкой на бумаге. Зачеркивать, исправлять. Аж до боли в кисти. Было бы кому строчить длинные-длинные письма желательно зимними вечерами. Закутавшись в свитер крупной вязки, попивая чай с лимоном или кофе с коньяком.
Вот все, все оттого, что некуда себя деть. Вот уже и работу нашла, не то чтобы ахти какая, но нравится. И с мечтой с одной много лет существую. И даже, кажется, наконец-то, придумала призвание себе. Да вот, нет-нет и вылезает это графоманство!
Слово, вообще, удивительная вещь. А какую силу оно имеет. Одна беда. Люблю злоупотреблять. Неважно как: письменно, устно, жестами. Говорить, говорить – вот оно то, что ни в жизни во мне не изменится. Я же готова первому встречному жизнь во всех деталях с пеленок пересказать. И не только свою, что самое ужасное!
Зато если меня научиться грамотно перебивать, то я до боли благодарный слушатель. А еще советчик. Вот тоже чего не отнять. Ничего не умею, не смыслю, не понимаю, но советовать – всегда! Это оттого, на самом деле, что я всем искренне хочу помочь.  Даже тем, кому это совершенно не нужно.
Я даже не успела понять, откуда во мне столько любви к человечеству появилось. Может воспитали? Да наврятли. Я само собой росло, как сорняк. Человека более «само собой» даже не знаю. А главное, я стремлюсь и остаюсь по сей день са-мой-со-бой. Как только начинаю себе изменять, жизнь, как ни странно, налаживается. Но это же неинтересно! Надо, чтоб все кувырком, через одно место, криво, косо, но зато честно. В первую очередь, опять-таки перед собой.
Ведь я знаю «как надо», «как принято», «как лучше». Но тогда все выходит как по схеме. Накатанно и красиво. По мне, так это жутко. Мне всегда нравились люди неординарные, неожиданные. Как будто сюрреализм переспал с абстракцией и выплюнули плод сей деятельности в наш мир. С такими людьми никогда не скучно. Они каждый раз новые, словно успели нарисовать себя пастелью за полчаса до встречи. Потрясающе.
Таких людей сложнее всего любить, но невольно это всегда происходит. Все самое трагически красивое в этом мире завязано именно на таких людях.
Вот и я выбрала себе какой-то подобный персонаж. Ну и пусть! Что от меня? Убудет? Убудет. Еще как. Я знаю. Как же это отвратительно – знать себя наперед. Я даже не успеваю насладиться чувством, как уже начинаю себя истязать. И вроде не хочется. А по-другому уже не получается.
Еще сигарета. Еще кофе. Эх, жалко коньяка нет. И свитера. И зимы.
Почему-то до жути захотелось впасть в детство. Перечитывать сказки, нести чушь, смотреть мультики. И, главное, еще(!) не волноваться, что подумают другие. Как же это замечательно! Убрать все рамки, которые сама себе за недолгую жизнь создала.
Хочется ощущать этот мир заново. Как в первый раз. Жду. Жду с нетерпением первого снега. Хочу в очередной раз убедиться, что первый снег хрустит под ногами так же. Так же, как в детстве. И плевать мне на условности! Буду смеяться, размахивать сумкой и кричать что-то несуразно радостное по пути на работу.
Никогда. Никто. Ничто не отнимет у меня радость жизни. Она мне, черт подери, так нравится! В ней еще так много. Я буду, обязательно, несмотря ни на что, жить, любить и улыбаться. И до потери пульса благодарить тех, кто мне в этом помогает.
Я не грущу. Я никогда не грущу. Я только иногда роняю соленые капельки несбывшихся мечт. Но это же нестрашно? Мне всегда хочется поделиться житейскими и душевными неурядицами. Ищу, знаете ли, в людях понимание. Но и радостью, радостью я тоже делюсь! Не для того, чтобы завидовали, а чтобы знали, что не жалко. Еще с детства испытываю досаду, что радость не материальна. Будь она куском сыра (сыыыыыр!) я бы всем (всем, слышите?) хоть по крошке, но раздала бы. А когда кусок кончался бы, то шла бы на улицу, собирала солнце и улыбки и делала новый. Жаль, что так нельзя. Ох, очень жаль. Насколько бы меньше было бы горя и досад в этой жизни.
Вот. Все свела к демагогической эйфорийной утопии. Это все дурацкая мелочная влюбленность. Как же хочется сказать «спасибо» предмету этого чувства. Просто за все то, что снова захотелось делать и чувствовать. И совершенно неважно, что это скоро пройдет. Оно есть. Здесь и сейчас.
Итог писанины:
- полтора часа ночного времени;
- минус сон;
- 44 окурка в пепельнице;
- 9 чашек кофе с молоком;
- благодарность выше крыши;
- описание прописных истин;
- улыбка на моем лице и радость;
- желание творить, творить и не останавливаться никогда;
- воскрешенное детство и воспоминания о нем.
Люди, вспоминавшиеся в процессе, которым говорю «спасибо» от сердца:
- Шеин;
- Кнопка;
- Маришка Бессольцева;
- Рус;
- Сережа Кожевников;
- Машка «готска».